Пиранья. Флибустьерские волны - Страница 53

К оглавлению

53

– Убегаешь? – спросила Кимберли, безмятежно потягиваясь. – А как же бедная, скромная дочь капитана?

Присев на краешек необъятной постели, Мазур присмотрелся. Капитанская дочка улыбалась мечтательно, умиротворенно. Ничуть не походило, будто она о чем-то сожалеет.

– Деликатный я человек, – сказал Мазур. – Подумал вдруг, что ты о чем-нибудь сожалеть начнешь...

– Да ну тебя! Иди лучше сюда.

Повторилось – по-утреннему расслабленно, сонно, без особых придумок, но долго, до полной опустошенности. «Может, и нет никаких камер? – подумал Мазур с надеждой. – Не могут же они торчать из каждого угла?»

– Это было замечательно, – сказала Кимберли, прижимаясь щекой к его щеке. – А знал бы ты, каково тут ночью лежать одной и слушать, как в коридоре что-то поскрипывает...

– Ах, вот оно что, – сказал Мазур печально. – А я-то, простая душа... Думал, ты влюбилась и потеряла голову – а тебе всего-то и нужно было от ночных страхов спастись...

– Джонни, ты скотина! Ну зачем нести эту чушь? Мы просто подружились, вот и все... Это вовсе не значит, будто я... Ты что, в самом деле мечтаешь о возвышенной все сжигающей любви?

– А как же, – сказал Мазур. – Всю жизнь мечтал, чтобы, когда я ухожу в море, на берегу стояла и лила слезы девушка вроде тебя – трепетная, любящая...

Ловко выскользнув из его объятий, Кимберли наклонилась над ним и заглянула в лицо с необычно серьезным выражением лица. И протянула с расстановочкой:

– Джонни, а ты ведь в самом деле этого подсознательно хочешь...

– Ерунда.

– Хочешь-хочешь... У тебя печальные глаза.

– У тебя, между прочим, тоже.

– По другим поводам, – вздохнула она, вновь укладываясь и закидывая себе на шею его руку. – Я, честно тебе скажу, откровенно боюсь всех этих... чувств. Когда начинаются чувства, нечего ждать нормальной жизни и карьеры. Это не цинизм и не черствость, а опыт...

«Мои аплодисменты, – печально подумал Мазур. – Еще один человек нормально искалечен профессией – добротно, качественно. Как я – своей. Как все – своей. Значит, далеко пойдет девочка...»

– Поэтому договоримся не усложнять, ладно? – сказала она, потершись щекой. – Мы подружились, нам хорошо... Разве мало?

– Вполне достаточно, – сказал Мазур. – Ты умница. И мне отчего-то кажется, что ты еще высоконько взлетишь. А я, глядя на афиши, буду думать: черт побери, неужели я когда-то был с этой девочкой в одной постели? И если по старой памяти захочу с тобой выпить стаканчик, меня в шею вытолкает охрана...

– Вот уж нет, Джонни Марич, – сказала она с комичной серьезностью. Плохо ты знаешь девушек с юга... В особенности девушек с морского побережья. Мы, знаешь ли, никогда не забываем ни добро, ни зло. Если придешь по старой памяти выпить стаканчик, будь уверен, ты его выпьешь...

– Один-единственный?

– Сколько захочешь. Точно тебе говорю.

– Когда-нибудь поймаю на слове, – сказал Мазур, старательно следя, чтобы в голосе не было ни насмешки, ни недоверия. – Так и передай твоему дворецкому, когда он у тебя будет.

– Обязательно... Давай дрыхнуть? Ты меня так хорошо умотал, что глаза слипаются...

– Дрыхни, золото, – сказал Мазур, деликатно высвобождаясь. – Тебе проще. А мне сегодня переться к техническому инспектору, а к полудню – в управление порта. И, хоть тресни, нужно выходить в море.

– Жалко... Но вечером ты придешь?

– Непременно, – сказал он, разыскивая по всей комнате принадлежности вечернего наряда образцового джентльмена. – Хорошо бы с той самой бочкой золота, но это уж как повезет...

Обернулся от порога – она уже задремывала вворохе простыней, лениво помахала ладошкой и тут же уронила руку, прикрыла глаза. И ведь ни малейших усилий не прилагала, не позировала – но волосы так красиво разметались, такая она была приятная, что Мазуру стало не по-человечески грустно – как-никак это была не его жизнь, чужая. И он побыстрее вышел.

Глава третья
Любопытных прибавляется

В коридоре никого не было. Однако в большом зале сидели за разоренным столом два пьяных в стельку субъекта и о чем-то увлеченно беседовали, помогая себе размашистыми жестами. На Мазура они не обратили ни малейшего внимания – более того, осталось впечатление, что каждый произносит какой-то затянувшийся монолог, даже не подозревая о наличии собеседника. От этой умилительной картины опять-таки веяло далекой родиной, настолько, что ностальгия вновь объявилась, вытесняя лирическую грусть...

Обширный двор, заросший сорняками, – если не считать вытоптанной буйными гостями площадки вокруг стола – был пуст. Мазур прошел к воротам по извилистой дорожке, выложенной каменными плитами с вылезшей в щели травой. Остановился за воротами, полной грудью вздохнул утреннюю свежесть и подумал, что сейчас, при свете дня, выглядит в смокинге нелепым чучелом.

Отсюда был прекрасно виден их дом – что интересно, во дворике возился с чем-то вроде граблей совершенно незнакомый тип. На таком расстоянии Мазур не мог рассмотреть лица, но по движениям с ходу определил, что человек этот ему незнаком. Что еще за сюрпризы? Без его-то ведома...

Переведя взгляд левее, он нахмурился и подобрался.

Аккурат там, где кончалась спускавшаяся с холма дорожка, стояла синяя машина – так, что миновать ее любому, вышедшему из «проклятой гасиенды», не было никакой возможности. Разве что спуститься по пологим склонам без дороги...

Стекла передних дверей были опущены, и изнутри валил сизый сигаретный дым. Мазур так и стоял, прокручивая ситуацию. Вполне возможно, сеньор Аугусто жаждал свести счеты. Или что-то другое, не менее паршивое. И что будем делать?

53